Вальтер Шелленберг - Мемуары [Лабиринт]

ВИЗИТ В ТУРЦИЮ

Контакт с «ИМРО» — Загадочная смерть царя Бориса — Беседа с послом фон Папеном — Турция между двух огней — Встреча с шефом турецкой разведки — Наши разведывательные связи в Турции — Великого муфтия доставляют в Берлин — Гороскоп Гитлера — Швейцария между двух огней.

Вскоре после упомянутых событий на Балканах в Германию приехал Ванча Михайлов, участник борьбы за свободу Македонии. Он был руководителем так называемой «ИМРО» (Внутримакедонской революционной организации), созданной еще в конце прошлого века — члены ее представляли национальное меньшинство, стремившееся к созданию самостоятельного государства Македония. «ИМРО» годами вела тайную борьбу настолько умело, что иногда производимые по ее приговорам политические убийства и прочие карательные акции приводили в трепет все Балканы. Руководимая антикоммунистами, принадлежавшими к ее правому крылу, эта организация была ярой противницей Советов, все попытки которых привлечь «ИМРО» на свою сторону оканчивались неудачей, наталкиваясь на неодолимое сопротивление Михайлова.

После неудачного покушения на Тито мы попробовали более широко использовать «ИМРО» в нашей борьбе с Советами. Для этого я лично познакомился с Ванча Михайловым во время его визита в Берлин. Это был хрупкий бледный человек небольшого роста, энергичные черты лица и светлые глаза которого говорили о нем, как о фанатичном и целеустремленном борце. Уже начиная с 1941 года, наша разведка пыталась склонить Гитлера к мысли о создании самостоятельной Македонии, направив ему соответствующий меморандум. Но лишь в 1943 году он согласился более детально обдумать эту идею. Свое окончательное согласие на провозглашение независимого государства Македония он дал только летом 1944 года (после смерти царя Болгарии Бориса). Но было уже поздно; события на фронтах помешали воплощению этого решения в жизнь.

(Царь Борис скончался 28 августа 1943 года, вскоре после своего визита в Германию, при загадочных обстоятельствах. Советы сразу же распустили слух, что царя Бориса ликвидировала якобы немецкая разведка, снабдив его при обратном полете в Болгарию вместо кислородной маски маской с ядовитым газом. Это обвинение было не только клеветническим но и лишенным всякого смысла, ибо царь Борис был сторонником Гитлера, который высоко ценил болгарского царя. Да и с фактической точки зрения такое подозрение было необоснованным, так как не существует такого ядовитого газа, который мог бы причинить смерть через несколько суток после его употребления, не вызвав при этом никаких патологических изменений в организме. Когда царь заболел, к его постели были срочно вызваны четыре известных немецких медика, в том числе и профессор Зауэрбрух. Один из этих врачей позже сообщил мне, что по следам, обнаруженным на теле царя, единогласно было установлено, что смерть наступила вследствие отравления неизвестным ядом).

В это время — как я уже говорил — я предпринял поездку в Турцию. После вступления немецких войск в Болгарию в соответствии с операцией «Марица», усиленных нашими «учебными частями», находящимися в Румынии, Турция была обеспокоена.

Несмотря на успокаивающие заявления с нашей стороны, турецкий генеральный штаб сосредоточил крупные военные силы на небольшой территории Восточной Фракии, занимающей узкую полоску европейского континента. Немецкое военное командование не придало этому большого значения, так как считало, что действия турок не более, чем политическая демонстрация. Все же наши войска в Болгарии были настолько усилены, что в случае враждебных выступлений со стороны Турции большая часть ее армии могла быть разгромлена. Турция сделала самое разумное, что только могла — с согласия Великобритании она заключила 5 июня 1941 года договор о дружбе с Германией. Так как гигантская Россия всегда была для своего южного соседа источником постоянной опасности, Турция могла быть заинтересована только в ослаблении России. Поэтому моя поездка, наряду с прочим, преследовала и цель провести ряд дружественных встреч с различными турецкими деятелями, а в особенности с шефом турецкой разведки, обсудив с ним возможность поддержки Турцией нашей разведки в ее борьбе против России. Мне помогало то обстоятельство, что после победоносного начала нашего русского похода определенные круги в Турции выдвинули требование о воссоединении с теми народами, которые были родственны туркам по крови и религии — с азербайджанцами и многочисленными группами так называемых тюркских народов. Насколько мне стало известно из бесед с высокопоставленными турецкими чиновниками, в Турции думали уже и о том, чтобы повлиять на немецкое руководство с целью не превращать эти русские территории в колонию Германии, а предоставить им, по меньшей мере, автономное самоуправление. Я неоднократно сообщал Гиммлеру в подробных докладах об этих тенденциях, которые надлежало взвесить с политической точки зрения в тот момент, когда Германия потерпела первые тяжелые поражения в России. Гиммлер во многом соглашался, но в последний момент у него не хватало мужества доложить об этих идеях Гитлеру. Все-таки, несмотря на непрекращающиеся попытки со стороны Риббентропа помешать, мне удалось наладить прекрасные контакты с сотрудниками турецкой разведки и даже подготовить почву для того, чтобы руководящие деятели турецкого правительства посетили Германию с официальным визитом. Я считал необходимым создать у турок впечатление о колоссальных военных усилиях немецкого народа.

Посетив Восточный фронт, наши гости отправились к Атлантическому валу, где им впервые показали бетонированные бункеры для немецких подводных лодок. Гитлер разрешил даже проинформировать их о тех видах военного производства, которые до того времени были совершенно секретными. В окрестностях Берлина им показали, как действуют в боевых условиях наши современные зенитные батареи. Особое впечатление произвела на них демонстрация новой модели пулемета МГ-42, делавшего три тысячи выстрелов в минуту. Кроме того, в подземных тирах им продемонстрировали новейшие модели наших автоматов МП-43. При этом произошел небольшой эпизод, во время которого появилась присущая туркам радушная вежливость. Один из стрелков, демонстрировавших модель, которую все рассматривали с большим интересом, допустил невнимательность, за что тут же получил строгий нагоняй от начальства. Тогда один из турок подошел к солдату и сказал успокаивающе: «Такое могло случиться и с моим сыном!»

Во время бесед с шефом турецкой разведки мы обсуждали также ряд обстоятельств, связанных с операцией «Цеппелин». В 1942-1943 годах нам, благодаря плодотворному сотрудничеству с турками, удалось забросить из Турции в южные районы России и за Урал агентов восточных национальностей, представителей кавказских и тюркских народностей, прошедших особенно основательную подготовку. Они проникали в русский тыл с величайшей осторожностью и передавали нам неплохую информацию. С информацией, представлявшей интерес для Турции, мы, согласно договоренности, знакомили турецкую разведку. Но после того, как русские схватили некоторых агентов, в дело вмешались Молотов и Вышинский, которые начали оказывать посредством угроз давление на турецкого посланника в Москве. Турецкое министерство иностранных дел не позволило запугать себя. Оно официально заявило, что в Турции достаточно хорошо известно, что и Россия забрасывает на парашютах своих агентов на территорию Турции, но в то же время сообщило: турецкое правительство позаботится о том, чтобы в дальнейшем проникновение немецких агентов в Россию не происходило с территории Турции. Поэтому мне было необходимо выяснить на месте сложившуюся ситуацию.

Наряду с этим мне необходимо было как следует проконтролировать работу нашей разведки в Турции. Кроме того, в связи с осложнением также германотурецких торговых отношений, особенно в таком деле как дальнейшие поставки хромовой руды в Германию; мне хотелось бы личным влиянием устранить это «узкое место». Наконец, я думал попробовать в разговоре с германским послом в Турции Францем фон Папеном прозондировать, не сможет ли он, используя свои хорошие связи с Ватиканом, указать путь к осуществлению моих планов заключения компромиссного мира.

Перед отлетом я ознакомил Гиммлера с программой своей поездки. К моему удивлению, он по всем пунктам согласился со мной, в том числе и с намерением встретиться с Папеном. Отсюда я сделал вывод, что он, по-моему, одобряет мой план, намеченный в Житомире в августе 1942 года. После этого я еще раз явился к Риббентропу. Он начал многословно разъяснять мне политическое положение Германии, подчеркнув, что я в любых обстоятельствах должен буду в беседах с турками сказать о несломленной военной мощи Германии и о единой воле и вере немецкого народа в конечную победу. Затем он напомнил о турецких дивизиях во Фракии, о которых мне необходимо будет собрать точные сведения.